И Намор - В третью стражу [СИ]
Проблема, однако, в том, что Мардж находилась сейчас в Лондоне, а он... Он даже не в Эдинбурге, он черт знает где, на берегу одного из богом забытых шотландских озер. Но ему здесь, как ни странно, — хорошо. Даже очень хорошо.
Матвеев выглянул в окно. В редких разрывах низких серых облаков проглядывали... нет, не кусочки синего неба, а другие облака, светлее по оттенку и плывущие выше. Солнце пряталось где-то совсем высоко. И куда, спрашивается, исчезли голубые небеса полудня? Хмурый северный день клонился к закату. А не очень-то и далеко отсюда – если смотреть по прямой – за морем и горными кряжами Западной Европы, на юго-востоке, пробивались первые, ещё достаточно робкие ростки новой войны. Но и это и всё происходящее за окном уже через несколько минут Степана не беспокоило. Он буквально 'вырубился' прямо за столом, привалившись спиной к стене и уронив голову на грудь. В пепельнице дотлевала, чёрт знает какая по счёту, сигарета, а в чашке подёрнулся маслянистой плёнкой недопитый кофе, сваренный уже безо всяких изысков. Организм, подстёгиваемый никотином и кофеином, не выдержал такого издевательства и выдал парадоксальную реакцию — Матвеев просто уснул. На этот раз без сновидений.
* * *Ну, разумеется, ни в какую Швейцарию она не поехала. Что ей там, в этой Швейцарии делать? Что потеряла она в унылом Цюрихе и похожей на ломбард Женеве? Ровным счетом ничего. Однако, если ты лиса, а Кайзерина Кински никем другим просто и быть не могла, то "взмахнуть пушистым хвостом", заметая следы и отводя взгляды, — и не в труд вовсе, а в удовольствие. Вот и взмахнула — "Аааа... Я уезжаю, Но скоро вернусь!" — а сама прямо из Парижа отправилась в Вену, лишь разослав в Цюрих, Женеву и Стамбул короткие телеграммы самого невинного содержания, да медленно ползущие через континент письма с более подробным изложением тех же обстоятельств. А обстоятельства эти были самые прозаические: миссия полковника Левчева в Берлин – опять деньги на оружие клянчить – да объявление очередного "лота" под названием "лёгкий танк "Skoda"LT vz.35 и другие сопутствующие товары от фирмы производителя..." По некоторым прикидкам секреты фирм производителей — "Шкода" и "Чешска Зброевка" - включавшие техническую документацию на ручные пулеметы CZ vz.26, девятимиллиметровую "Чешску Зброевку" и еще кое-какой металлолом, должны были принести ей никак не меньше двадцати тысяч фунтов стерлингов. А деньги – тем более такие деньги – в нынешних ее обстоятельствах – вещь совсем нелишняя. Ну в самом деле, не у мужа же "на шпильки" выпрашивать? Хотя, если припрет, можно и у мужа...
* * *Вена встретила Кайзерину солнцем и мокрыми тротуарами. Накануне прошел снегопад, но, разумеется, снег в марте – это даже не смешно. Вот и ей это никакого удовольствия не доставило, но Кейт и задерживаться в Австрии не собиралась. Отправила письмо "товарищу Рощину"[271], про которого знала только то, что он легальный резидент советской внешней разведки, проверила почту — Стамбул, как и предполагалось, откликнулся первым, — пообедала в хорошем ресторане близ главпочтамта — Суп с фриттатен[272], форель, белое вино из южной Штирии и, разумеется, большая порция кайзершмаррен[273] с кофе и малиновым шнапсом – и вернулась на вокзал, чтобы убыть вечерним поездом в Мюнхен. А в поезде не успела выпить на сон грядущий толику коньяка, как уже — "Гляди-ка! " — утро на дворе, баварские Альпы во всем своем великолепии и проплывающие за окном вагона фольварки, деревни, да зеленые сосновые рощи. Одним словом, красота и величие истинно германских земель, хотя если честно, с каких пор австрийцы и баварцы стали немцами, одному Гитлеру известно. Самих их предупредить, судя по всему, забыли...
А она, что она сама забыла в Мюнхене?
"Ради бога! — Отмахнулась Кайзерина от непрошеных мыслей. — Я никому более отчетом не обязана! Захотелось в Мюнхен, значит, так тому и быть!"
Вот уж чего она точно не собиралась делать, так это рефлексировать. Достаточно этим назанималась еще будучи Ольгой, а теперь – все. Как отрезало.
"Ни слез, ни душевных терзаний, ни... трам-пам-пам-пам-пам-па-па... пошли-ка все на... фиг... ребяты, сегодня гуляю одна!"
Она сняла номер в хорошем отеле, перекусила в обеденном зале, пока ее вещи путешествовали с вокзала в гостиницу, а затем забралась в горячую ванну, закурила пахитосу, приняла на грудь — "На мою белую грудь...Хох!" — толику французского коньяка и наконец подняла трубку телефона.
Все-таки Германия крайне организованная страна. Кайзерине только и нужно было, что задать соответствующий вопрос портье, и, поднимаясь на лифте в свой номер, она имела на руках маленькую картонную карточку, на которой тщательно и со всеми подробностями были изложены искомые сведения. А интересовало Кайзерину, как не трудно догадаться, местопребывание госпожи Вильды фон Шаунбург. Ну и где бы ей быть, кузене Вильде, как не в имении мужа? А там, оказывается, и телефон есть – двадцатый век на дворе, а не абы как – и ехать туда, если все-таки придется, не так чтоб уж очень далеко: пешком не пойдешь, но на извозчике или автомобиле совсем рядом. За три-четыре часа вполне можно добраться.
— Але! — Выдохнула она в трубку. — Это дом Себастиана фон Шаунбурга? ... Да... Нет... Какая жалость! А вы, милочка? Вильда фон Шаунбург? Надо же! А я... Да, да, да! ... Ну, конечно же мы родственницы! На свадьбе... Нет, не помню. Хотя постойте, Вильда! Это когда было-то? ... Ах вот оно как! Я была в Африке тогда... Ну конечно расскажу! ... Приеду, почему бы и не приехать?! Извозчик? Ах даже так? ... Очень любезно с вашей стороны, Вильда...
Когда через четверть часа она положила трубку, вода в ванне несколько остыла – надо было вовремя горячей добавить – но зато, не успев еще познакомиться с Вильдой лично, Кайзерина обрела в той подругу и родственницу, что совсем не мало, если смотреть на вещи трезво. А баронесса Екатерина Альбедиль-Николова умела видеть вещи именно такими, какими они были на самом деле. Это-то как раз и называется "трезвый взгляд" даже если хозяин "взгляда" пьян. Но была ли Кайзерина пьяна?
* * *А Вильда оказалась чудо как хороша! Истинно арийская женщина, и все такое.
— Да. — Серьезно кивнула Кайзерина, выслушав предположения Вильды фон Шаунбург. — Несомненно. Вы в зеркало посмотрите...
Но это, разумеется, были чистой воды дамские глупости. Ну и что, что рыжие да зеленоглазые? У них и цвет кожи один и тот же. Да и вообще обе они женщины со всеми вытекающими из этого факта особенностями анатомии и физиологии. Вот, разве что, грудь у Вильды не такая высокая, да тяжелее немного, но разве же в лишних граммах счастье?
— Возможно. — Согласилась Кайзерина, с улыбкой выслушав очередную порцию предположений об их кровном родстве.
— Я кажусь вам дурой, не правда ли? — Неожиданно спросила Вильда, прерывая весьма познавательный рассказ об австрийской ветви своего рода.
— Нет, — покачала головой Кайзерина, уловив в интонации жены Баста нечто настолько же настоящее, насколько могут быть настоящими горы, небеса и речные струи. — Вы мне таковой не кажетесь... Вы счастливы с Бастом?
"Зачем я ее спросила? Что хорошего в том, чтобы мучить бедную женщину?"
"А почему, собственно, мучить? — Удивилась она через минуту своей же упертости. — Что мешает мне сыграть с ней в "руку провидения"? Не правда ли у провидения красивая рука?"
Ну что тут скажешь! Кайзерина и сама не знала – не могла и не хотела объяснить – что с ней происходит, чего она хочет, и зачем делает то или это. Вот когда предлагала полковнику Баштюрку краденые секреты чешского ВПК, твердо знала, зачем и почему, и какую конкретно сумму в английской валюте хотела бы за свои услуги получить. А с какой целью притащилась в имение Баста – даже не задумывалась. Не знала и знать не желала, плывя как рыба в речном потоке – сама по себе и вместе с рекой, куда бы та не стремила свой бег. Захотела и приехала, поддавшись мгновенному капризу. И с чего вдруг ее "пробило" совращать милую и явно не склонную к однополой любви Вильду фон Шаунбург тоже совершенно непонятно, ведь сама-то она до сих пор тоже предпочитала одних лишь мужчин. Но накатило что-то настолько сильное, что, верно, и наэлектризованный воздух задрожал, как перед бурей, и огонь в камине заметался со страшной силой, словно горючего плеснули. И жена Баста не устояла. Помыкалась немного, краснея и вздыхая, да и поддалась общей атмосфере безумия, сдаваясь на милость победителя. А победительница, и сама плохо соображая, едва ли понимая, что и зачем творит, как во сне притянула к себе Вильду и впилась губами в растерянно приоткрывшиеся губы. И вдруг — "Великие боги!" — ее обдало таким жаром и так толкнуло в виски, что только держись! Прямо как с Бастом, честное слово! Тот же жар, тот же бег сердца под гору. И ласковая нежная кожа под пальцами и жар зажженных страстью губ. С ума сойти!
